Кажется зрители видят как я седею. Что испытывала советская телеведущая объявившая о распаде СССР

«Видят ли зрители, как я седею?» — телеведущая, объявившая о распаде СССР, вспоминает роковой эфир

Советская и российская журналистка и телеведущая Ирина Мишина, которая объявила в прямом эфире 1-й программы ЦТ СССР о распаде Советского Союза, вспоминает, как это было.

«8 декабря 1991 года я вела новостные эфиры Первого канала в Останкино. Именно в этот день произошли роковые события, изменившие историю нашей страны: распался Советский Союз.

Даже сейчас, много лет спустя, я не могу отделаться от мысли, что все произошедшее было какой-то спонтанной акцией, в которой было мало логики. Начать с того, что Договор 1922 года об образовании СССР вообще не мог быть денонсирован тремя представителями республик из состава Советского Союза. Изменение Союзного договора подлежало исключительному ведению Съезда Советов СССР. Но в тот день никто не вдавался в юридические тонкости.

Это мое роковое дежурство выпало на выходные дни.

А это означало, что руководства редакции на месте, скорее всего, не будет. Не будет и традиционной летучки, на которой можно обсудить с коллегами и с начальством верстку программы и материалы. Так и произошло.

В начале 90-х слово „ведущий“ еще оправдывало свое название, и человек в кадре часто сам намечал основные материалы выпуска и писал тексты для программы, которую вел.
К эфиру 8 декабря готовить было, в общем-то, нечего: корреспонденты молчали, начальство тоже.

Руководили выпуском программы в этот день заместитель главного редактора Олег Борисовский и шеф-редактор основного информационного выпуска Ольга Иванова.

Все знали, что Борис Ельцин не в Москве, что в Вискулях проходит его встреча с руководителями Белоруссии и Украины Шушкевичем и Кравчуком, и что там готовятся документы о новом устройстве одной шестой суши.

О сути документов, которые будут подписывать в Беловежской пуще, информации не было. Подозреваю, что сами подписанты во главе с Борисом Ельциным тоже в начале дня не знали точно, что именно они будут подписывать: новостей из Вискулей не было совершенно.

До 21 часа новостей из Беловежской пущи не было. И это наводило на мысли о том, что собравшиеся там Ельцин, Кравчук и Шушкевич не могут о чем-то договориться. Все агентства это, видимо, понимали и поэтому замерли в ожидании.

Примерно за 40 минут до начала выпуска позвонило руководство Гостелерадио, и нам сообщили, что подписаны документы о денонсации договора об образовании СССР. Но без сообщения ТАСС мы не имели права обнародовать эту новость.

Помню, меня оставили на какое-то время одну, чтобы я обдумала, как обо всем этом сказать в эфире.

Было понятно, что просто зачитывание сообщения ТАСС в этом случае не годится, нужны какие-то слова, которые подготовили бы людей к этой трагичной для многих новости.
Понимала я и другое: то, что меня выбрали „глашатаем“ этой жутковатой новости, так или иначе скажется на моей судьбе.

Поэтому слова надо было подобрать правильные. Помню, никто мне ничего не навязывал, не советовал, не рекомендовал. Я приняла решение предварить новость о распаде СССР словами: „Сейчас я вынуждена сообщить вам о том, что той страны, в которой все мы родились и жили, больше не существует…“

Это была заготовка на тот случай, если придет сообщение ТАСС. Но его не было. Ни до эфира, ни в его начале, ни в середине. Я уже, честно говоря, думала, что всё обойдется, но за несколько секунд до конца выпуска в эфирную студию вошла шеф-редактор Оля Иванова с огромной „простыней“ ТАСС. Я сразу поняла, что это то самое роковое сообщение о денонсации договора о создании СССР.

Читая этот зубодробительный текст ТАСС со всеми повторами, опечатками, которые по ходу надо было замечать и учитывать, я думала только об одном: видят ли люди по ту сторону экрана, как я сейчас у них на глазах седею? Прочитав длинную „простыню“ ТАСС, я собиралась уже заканчивать программу, но в конце произошло то, что до сих пор для меня загадка. 
В студию принесли сообщение ТАСС с обращением Ельцина, Кравчука и Шушкевича к президенту США Джорджу Бушу. Его тональность меня, честно говоря, удивила: это напоминало своего рода отчет о проделанной работе.

От всего произошедшего в тот день веяло разрушением реальности. Но порой мне кажется, что события 8 декабря 1991 года складывались во многом спонтанно. Позднее лидер Беларуси Шушкевич признается, что тогда, в декабре 91-го, всё решилось „на основе хорошей вечерней бани“. Распад СССР долго и хорошо „отмечали“ в Вискулях…

В результате этой бани миллионы людей потеряли всё в своей жизни из-за росчерка пера нетвердой руки политиков, опьяненных маниакальной идеей собственного величия».