Языки на нашей планете

Многоязычие — важнейшая и серьезнейшая проблема нашей жизни и в культуре, и в экономике, и в политике. Поэтому и предпринималось такое количество попыток создать искусственный язык.

Работа эта пойдет успешнее, когда будут поняты законы формирования «естественных языков» — такой термин существует в лингвистике для обозначения языка какого-то народа, например, «удмуртский язык», «туркменский язык», «английский язык» и так далее. Определение это не совсем точное. Понятие «естественное», «натуральное» — в общем, связано с природой, а понятие «искусственное» — с человеком, с искусством, мастерством... Но, например, языковед В. И. Абаев, размышляя над этим, говорил, что если существует «естественный язык», то должна существовать и «естественная литература». Это означает, что язык возникает все-таки на социальном уровне (хотя и при наличии биологических предпосылок, например, артикуляционных). Это приобретаемая, а не естественная способность, которая стоит в том же ряду, что и письменность, и орудия труда. И наверное, самым правильным было бы назвать существующие сейчас языки — социальными, этническими, национальными, для того чтобы подчеркнуть их сознательный характер и роль общества в их создании. Например, характерен современный английский язык в США – гремучая смесь этнических и национальных факторов населения. В этом можно убедиться, записавшись на курсы английского Мытищи.

Разноэтажные языки

В рамках многих ныне существующих языков есть дополнительные системы, языковые разновидности, языки социальных групп, половых, возрастных, которые можно рассматривать как своего рода языковую игру, весьма значимую в жизни людей.

Примером тому может служить почти любой язык, но мы рассмотрим наиболее яркий — яванский, на котором говорит 40 миллионов человек (по другим данным — 68 миллионов) на острове Ява в Индонезии. (Язык относится к малайско-полинезийской семье языков.)

В зависимости от социального и служебного положения, а также от возраста яванцы используют две основные разновидности языка — кромо («вежливый») и нгоко («простой»). На языке кромо говорят социально ниже стоящие в разговоре с социально выше стоящими, молодые — со старшими, дети — с родителями, незнакомые — друг с другом (при вежливом тоне разговора), в письмах. Язык нгоко употребляют социально выше стоящие по отношению к ниже стоящим: родители — в разговоре с детьми, старшие — с молодыми, супругами, хорошими друзьями и знакомыми. Существует также чуть реже употребляющаяся при разговоре с высокопоставленными лицами особая форма кромо-ингил — «высокий кромо». Нарушение правил «языковой игры» не просто осуждалось. Позволившего себе допустить ошибку карали штрафами и даже могли заключить под стражу (такая ситуация сохранялась еще в 20-е годы нашего века).

Интересный случай «классового языка» приводит чешский этнограф и путешественник по Океании Милослав Стингл в книге «Последний рай». На острове Тонга в юго-западной части Тихого океана (архипелаг Тонга; тонганцы — народ полинезийской группы) существует трехслойный язык, различающийся в зависимости от того, говорят ли с королем, знатью или с простым народом.

Во многих странах с древнейших времен формируется противопоставление мужского и женского языка. Появление в словаре женщин и мужчин разных слов связано с их деятельностью. Затем на формирование женских и мужских вариантов влияют культовые и религиозные предписания. У японцев, например, различия между мужским и женским вариантами настолько значительны, что это дает повод говорить о двух системах, различия между которыми существуют и в области фонологии, и морфологии, в синтаксисе и, конечно, в лексике. Японки, в силу ограниченности их социального статуса, говорят однообразнее, их речь более эмоциональна, в ней больше форм приличия, они используют усеченные формы слов мужского языка. «Мужское» и «женское» оказывает давление на фонетику, словообразование и другие уровни языка. (Например, у чукчей звуку «р» в мужской речи соответствует обычно звук «ц» в женской.)

В готтентотском языке (юго-западная Африка) «мужское» — это нечто большое и цельное, а «женское» — это мелкое и дробное. И это выражается с помощью словообразовательных элементов: hei-b «дерево» — hei-s «кустарник». (Аналогично в языке масаи — восточная Африка.)

Социально обусловлено и появление так называемых священных, секретных и прочих языков, что особенно характерно для стран Востока. Индолог Людмила Васильевна Шапошникова в книге «Тайна племени голубых озер» (1969) описала священный язык одного из племен юга Индии — тода. Язык имеет специальное название — кворжам. Он используется в храмах при службе. Это язык молитв и религиозных книг, на нем могут вести беседы служители храмов. В этом же племени имеется еще один социальный — тайный — язык каликатпими, который используется тогда, когда члены племени хотят, чтобы их не поняли другие. Секретные языки — частое явление в прошлом в среде бродячих торговцев, ремесленников, у дервишей на Востоке. В их основе — замена слов обычного языка искусственными словами; грамматика, как правило, остается без изменения. В языке индейцев Америки нутка функционируют специальные разновидности (варианты) языка, которые используют при разговоре с горбатыми, карликами, одноглазыми людьми и с чужеземцами.

Новоязы

Особый случай представляют смешанные языки — или так называемые пиджины (слово pidgin происходит от английского business «бизнес» в китайском произношении), формирование которых началось еще в колониальную эпоху. В устах местного населения язык пришельцев преломлялся, подстраиваясь под ту систему, которая была привычнее и удобнее. При отсутствии подлинного двуязычия пиджины-языки — посредники в общении с европейцами. Изучив английский язык в Мытищах, вы будете легче разбираться в смешанных языках из-за созвучия слов в этих языках. Пиджинизация — процесс творческий, сознательный, это наглядный пример активного языкотворчества.

Еще не так давно к пиджинам и в культурном мире, и в языкознании было резко отрицательное отношение. Их называли уродливыми образованиями, непригодными для сколько-нибудь серьезного общения. Обычно в тех случаях, когда хотели показать убогость этих языков, приводили неустоявшиеся обозначения специфически европейских предметов быта и культуры в пиджинных формах. Например, рояль — это «один большой предмет, как-то связанный с музыкой; если нажать на его зубы, получится звук».

Однако уже в 50 — 60-е годы лингвисты поняли, что пиджины — свидетельство живого процесса создания нового языка прямо на наших глазах (а не в течение столетий, как происходило с этническими языками).

И совсем уж резко изменилось к ним отношение, когда в Европе стало известно, что пиджины — развивающиеся, обогащающиеся языковые образования, которые при определенных социальных условиях перерастают даже в родные языки определенных групп населения. Сейчас известно значительное число таких языков, большинство из которых создано при участии английского, французского, испанского, португальского, голландского и некоторых других языков. В чехословацкой энциклопедии «Языки мира» приводится список и дается краткая характеристика 80 гибридным языкам-пиджинам.

Переход пиджинов в родные языки ведет к появлению нового термина — лингвонима. Так, новогвинейский пиджин «ток-писин» называется теперь «неомеланезийский язык». Он распространился на востоке Новой Гвинеи и на архипелаге Бисмарка, им пользуется около полутора миллионов человек, а десять тысяч жителей Папуа — Новой Гвинеи считают его родным языком. Это фактически один из служебных языков в стране. По крайней мере, на нем правительство обращается к народу, на нем ведутся радиопередачи, издаются газеты и книги, в том числе издана и библия «Nupela Testamen» (объем — 861 страница и тираж — 40 тысяч экземпляров). Лексика неомеланезийского языка преимущественно английская, несколько меньше здесь слов из языка племени толаи и из других меланезийских языков. В грамматике и словообразовании достаточно четко ощущаются одновременно и английские, и меланезийские черты, сравните, например, личные местоимения:

mi — я, yu — ты, em — он, она, оно, mipela — мы, yupela — вы (оба элемента из англ.: you и pela — из fellow), ol — они.

Как в папуасских и меланезийских языках, в этом языке личные местоимения, кроме единственного и множественного числа, имеют также двойственное и даже тройственное число: yumitupela — «мы двое» (я и ты). Как в местных меланезийских языках, в неомеланезийском распространены глаголы, образованные с помощью удвоения корня: ting-ting — «думать», tok-tok — «говорить». Глагол по лицам не изменяется, важно только употребление перед ним личного местоимения. Будущее время выражается с помощью слова tumora (от англ, tomorrow):

tumora mo go — «я пойду завтра» http://www.me-english.ru/. Описательные конструкции для обозначения одного предмета все активнее вытесняются, постепенно устраняется многозначность слов, формируется прочная грамматическая система.

Такого рода процессы успешно проходят в тех пиджинах, которые развиваются в благоприятных социальных условиях и становятся в конечном счете вторыми или родными языками для какого-либо населения. Они выполняют и роль вспомогательного языка между разноязычными племенами и народами.

Это происходит не только в восточных странах. В Европе известен так называемый русско-норвежский язык — russenorsk, которым при встрече издавна пользовались русские и норвежские рыбаки. В Осло вышла грамматика — первое подробное описание этого языка.

Европейский по происхождению и африканский по месту рождения — язык африкаанс. Он относится к западногерманским языкам, так как создан в XVII веке в результате смешения различных нидерландских (голландских) диалектов с немецким, английским и в меньшей мере — с местными (бушменским, готтентотским и бантускими) языками. Теперь это один из государственных языков (наряду с английским) в Южно-Африканской Республике. На нем говорит более трех с половиной миллионов человек. Так смешанные языки перерастают в родные и единственные языки для целого народа. Процесс этот социально поддерживается, подстегивается, и его течение ощутимо для нескольких поколений людей. Буквально на глазах органы печати, радио, влиятельные деятели изменяют грамматический строй таких языков, совершенствуя его для более строгого и экономного выражения мысли.

Реанимация языков

Параллельно этому явлению существует и такой вид социального воздействия на язык, как «оживление» (или реанимация) ранее мертвых языков, то есть вышедших из употребления. Процесс реанимации весьма непрост. Известные нам попытки не всегда заканчивались успешно. Очень часто возникают трудности психологического и культурно-исторического характера, связанные с приспособлением мертвого языка к новым социально-бытовым условиям. Тем не менее попытки такого рода всегда представляют большой общенаучный и культурно-исторический интерес.

В Индии время от времени активизируются сторонники «оживления» санскрита, который по крайней мере две с половиной тысячи лет оставался достоянием ученых. Конечно, санскрит — один из великих культурных языков мира. На нем создана богатая литература, он оказал влияние не только на позднейшие индийские, но и на языки прилегающих районов Азии. Это сокровищница, из которой языки Индии берут необходимые им для развития элементы. Собственно, традиция писания текстов на санскрите никогда не прерывалась. Всегда находились люди (обычно религиозные деятели), которые владели санскритом как родным и использовали его даже в быту. По переписи 1951 года в Индии 551 человек назвал санскрит своим разговорным, родным языком. Десять лет спустя санскрит назвали родным 2544 человека, а вторым языком — около 200 тысяч человек. Конституция Индии признает основными 12 наиболее распространенных языков страны, на которых говорит 91 процент населения, среди них и санскрит, провозглашенный также основным, официальным языком страны. Принять санскрит единственным общеобязательным государственным языком Индии предлагалось уже не раз. Однако это встречает сопротивление людей, говорящих на разных этнических языках.

Как бы то ни было, но санскрит оказывается реанимированным языком в устах небольшой части индийского общества.

Совершенно неудачными были попытки «оживить» коптский язык. Копты — жители побережья Нила. Однако, когда в VII веке Египет был завоеван арабами, язык коренных жителей в конце XV века был полностью вытеснен арабским. Копты, будучи, в отличие от арабов-мусульман, христианами, сумели все-таки сохранить в богослужении свой древний язык, а некоторая часть коптов даже говорила на нем. (Теперь около трех миллионов коптов говорят только по-арабски.) В XX веке среди коптской интеллигенции возник проект «оживления» коптского языка, предлагалось ввести его в школах и в печати. Идея эта, однако, не была реализована.

А вот возрождение древнееврейского иврита оказалось результативным (не путать с идиш — германским по происхождению языком европейских евреев!). По памятникам иврит известен с X века до Р. Х. Разговорным он был по крайней мере до рубежа двух эр (а возможно, в некоторых общинах использовался и позднее). Это был язык библейских книг — мифов, преданий, хроник и сводов законов, поучений различного характера. В средние века европейские евреи продолжали использовать его как литературный (особенно в Испании). Затем наступает долгий период, когда он употреблялся только как культовый язык. В XIX веке на иврите стала появляться художественная литература, выходят некоторые периодические издания. В XX веке, в связи с созданием государства Израиль, он был провозглашен государственным языком страны. Была создана специальная академия иврита в Иерусалиме, которая регулирует проблемы этого реанимированного языка, особенно в связи с развитием терминологии.

Если в случае с коптским и ивритом речь шла об «оживлении» этих языков для современников и потомков, то, например, в случае с латынью можно говорить лишь об «оживлении» ее как языка международного общения «для всех», то есть этнически нейтрального, неродного. Борьба за «оживление» латыни развернулась после второй мировой войны в Европе, где с 1956 года проходят регулярные конгрессы «живой латыни», на которых ученые пытаются найти пути модернизации отставшего от современной жизни латинского языка. Изданы книги и кое-какая периодика на латинском языке, посвященная актуальным проблемам научной, культурной и политической жизни, однако перспективы этого движения, хотя и интересного с культурно-исторической точки зрения, вероятно, невелики.

Этнические языки, как мы видим, — порождение общества. Но имеется множество свидетельств того, что и в древности письменный язык понимался все-таки как регулируемая система. В V веке до Р.Х. в Индии грамматическая наука была на очень высоком уровне. К этому времени относится деятельность Панини, описавшего до деталей грамматический строй санскрита доклассического периода. Само название языка samskrta переводится как «обработанный», «доведенный до совершенства». Панини не только описывал, но и устанавливал, совершенствовал нормы языка. Он был подлинным лингвистическим законодателем. В современном языкознании за Панини признается одно из высочайших мест среди языковедов всех времен.

Еще один из крупнейших лингвофилософов Индии Бхартрихари, живший в VI веке, в своем «Трактате о предложении и слове» писал: «Она [грамматика] есть врата к бессмертию, целебное средство от загрязнения речи, освятительница всех знаний. Она светится в каждом знании».

Во II веке до Р. Х. ученые Александрии (самый значительный центр античного мира) считали, что аномальные, то есть нелогичные, «неправильные» явления в языке могут быть устранены путем сознательного вмешательства.

В XIX веке в науке о языке наметилось различие между лингвистикой описывающей (язык) и лингвистикой предписывающей (языку). Стало ясно, что лингвистика предписывающая — своего рода вид управления языком, но языком не народным, а письменным, литературным. Усилиями многих поколений просвещенных людей — ученых, писателей, в первую очередь, — литературный язык «подчищается», приводится в более или менее единообразные формы, в соответствии с потребностями времени. В силу этого литературный язык достаточно далеко отходит от своей народной основы и порой резко отличается от своих живых говоров и диалектов. История знает множество таких литературных языков, которые носители диалектов должны изучать специально — обычно в школе (иногда — как иностранный язык).

В период, когда литературный язык стабилизируется, отстаиваются его нормы, — сознательное воздействие общества значительно ослабляется, сужается и снижается. Достаточно четко вырисовываются границы, в пределах которых происходит это воздействие. Оно прежде всего касается орфографии, влияющей на морфологическое оформление слов, когда, например, предписывается употреблять то, а не иное окончание существительного или другой части речи, и ощущается обычно лишь на стилистическом уровне.

Сейчас лексическое пополнение языков идет в основном за счет терминологии, возникающей в связи со стремительным развитием промышленности, науки и техники. Подсчитано, что научно-технические термины составляют в современных европейских языках приблизительно 90 процентов всех новых слов. Прочитать и понять текст, переполненный специфическими терминами, иной раз не может и специалист. Эти слова, по большей части интернационального происхождения, являются общими для ряда языков. Как правило, они создаются чаще всего на базе латинских и греческих элементов либо вовсе на базе искусственно составленных элементов.

Но все-таки часть терминов из узких сфер науки и производства рано или поздно входит в общий словарный фонд и становится употребительной в повседневном общении, как, например, это происходило и происходит с названиями многих болезней, лекарств.

Все, о чем мы говорили, — свидетельство того, что язык будет изменяться постоянно, что он не жесткая система. Мы сами каждый день оказываем на него влияние. И этот факт соблазняет многих сконструировать такую языковую систему, которую бы использовали разные народы как средство общения.