Борьба с коррупцией в Китае. История и современность
«Выметать грязь, уничтожать зло». Как Китай борется с коррупцией
Власти Китая объявили войну коррупции — теперь и на региональном уровне. СМИ сообщают, что Пекин намерен расправиться с триадами — глубоко законспирированными китайскими мафиозными группировками, ведущими свою историю из глубины веков.
Лидер КНР Си Цзиньпин провозгласил масштабную общенациональную кампанию по повсеместному искоренению коррупции на низовом уровне.
Уничтожить мафию везде
По мнению китайского руководства, низовая коррупция наносит ущерб авторитету Коммунистической партии. И препятствует выполнению амбициозного обещания самого Си к 2020 году полностью искоренить в стране бедность.
В кампанию вовлечены три десятка высших партийных и государственных органов КНР, и проводится она главным образом на уровне уездов. На закрытом заседании Центральной комиссии по проверке дисциплины генсек ЦК КПК предупредил о сговоре между лидерами триад и теми местными чиновниками, которые погрязли в связях с мафией.
Это, по его словам, подрывает руководящую роль партии. Поэтому, заявил Си Цзиньпин, надо уничтожать и «тигров», и «мух» — то есть не только крупных коррупционеров в центре, но и мелких на местах.
Си Цзиньпин выступает на 19-м съезде Коммунистической партии Китая, © AFP 2018 / Wang Zhao
«Основной антикоррупционный лозунг китайской компартии — „Выметать грязь, уничтожать зло“.
В опубликованных документах ничего не говорится о сворачивании борьбы с „тиграми“. Речь идет не о переносе кампании на региональный уровень, а о ее расширении вплоть до этого уровня.
Теперь власти намерены охотиться за организованными преступными группировками (ОПГ) непосредственно в уездах, а не только за их столичными покровителями», — поясняет главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований Константин Сыроежкин.
Преступные группы в Китае обычно действуют на уровне уезда или крупного города, иногда контролируют часть какой-либо провинции, утверждает ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Василий Кашин.
Торговля людьми, проституция, незаконная организация азартных игр, производство контрафакта и контрабанда — вот чем заняты китайские мафиозные структуры. В меньшей степени — торговлей наркотиками. Также широко распространены ростовщичество под грабительские проценты с последующим жестоким выбиванием долгов, рейдерские захваты.
«Все это очень напоминает Россию 1990-х. Информация в СМИ просачивается редко — обычно в самых вопиющих случаях, например, если какая-то группировка берет под контроль целый населенный пункт, как было в краснодарской Кущёвке. Тогда преступникам объявляется беспощадная война и об этом пишут газеты», — рассказывает Василий Кашин.
Теперь Пекин официально провозгласил кампанию против коррупции на местах — сращивания оргпреступности с органами власти.
Триады или просто ОПГ?
Сообщая о расширении антикоррупционной борьбы, почти все китайские СМИ упоминают триады — тайные преступные сообщества с многовековой историей.
Во II веке до нашей эры разрозненные группировки пиратов и работорговцев объединились, сформировав три крупных криминальных конгломерата под общим названием «Тень лотоса». Позднее на их основе возникли религиозные, патриотические организации, партизанские отряды, боровшиеся с маньчжурскими захватчиками.
Из них в XVII веке сложились мощные преступные организации, скрепленные железной дисциплиной, беспрекословным повиновением и безукоризненной конспирацией, — скажем, члены низовых ячеек никогда не знали имен своих главарей.
От противостояния оккупантам они постепенно перешли к криминальным промыслам, нередко обкладывая данью значительные территории. Эти тайные структуры сохранили первоначальное название — «триады», символизирующее единство трех стихий: земли, человека и неба. Исторически они всегда носили исключительно этнический характер — в них состояли и состоят только китайцы.
«Триады живы до сих пор, хотя и значительно видоизменились. Однако доказать само их существование удается далеко не всегда — настолько эти тайные сообщества закрыты от мира.
Они действуют в Китае, Гонконге, а также в других странах, где есть большие китайские диаспоры», — говорит Константин Сыроежкин.
В России подобные группировки занимаются вырубкой леса и контрабандой на Дальнем Востоке.
«Прежние, настоящие триады были уничтожены в годы „культурной революции“, при Мао Цзэдуне. В эпоху реформ они возродились, но уже в новом качестве.
Используя многие атрибуты традиционной преступности, они больше не были связаны с прежними сообществами генетически. Современные триады это скорее обычные ОПГ — они не защищают интересы тех или иных групп населения, не играют прежней роли в национальном объединении, не опираются на религиозные ценности.
Это просто банды, отличающиеся высоким уровнем организации и конспирации», — уточняет Василий Кашин.
Военнослужащий у портрета Мао Цзэдуна на площади Тяньаньмэнь в Пекине, © РИА Новости / Илья Питалев
Триадами называют и ОПГ, хозяйничающие в китайских уездах. Им и их покровителям на местах сейчас объявлена война.
Политическая подоплека
Борьба с коррупцией — стратегическая задача китайского партийного и государственного руководства, которую нынешний лидер Си Цзиньпин провозгласил, возглавив страну в марте 2013 года.
По словам Василия Кашина, это не популизм и не борьба за авторитет у населения, а насущная необходимость.
«К моменту, когда Си Цзиньпин пришел к власти, уровень коррупции в стране был просто беспрецедентный. Практически любое назначение или повышение в должности можно было купить.
Взяточничество поглотило даже армию. Любая семья крупного чиновника владела бизнес-империей стоимостью в миллиарды долларов. Например, при аресте члена постоянного комитета Политбюро Чжоу Юнкана были заморожены активы его окружения на 14 миллиардов долларов.
Перспектива утраты управляемости и полной разбалансировки системы была вполне реальной. Политика Си позволила восстановить управление страной, ликвидировать наиболее дикие проявления коррупции, создать необходимые элементы контроля и обновить руководство», — говорит Кашин.
Западная пресса традиционно обвиняет китайские власти в систематическом нарушении прав человека, в репрессиях и судебном произволе. Сейчас высказываются опасения в том, что очередной этап борьбы с коррупцией будет неминуемо преследовать политические цели — то есть применяться выборочно. И повлечет новую волну репрессий.
«В рамках проведенной кампании политических приговоров не было — все осуждены за конкретные коррупционные преступления. И хотя политическая подоплека тех или иных громких дел всегда видна, поскольку в результате в тюрьму угодили в основном люди из окружения предшественника Си — Цзян Цзэминя, не было никаких сомнений в том, что наказаны действительно коррупционеры», — уверяет Константин Сыроежкин.
Без жестких и не всегда законных репрессивных мер китайское руководство обойтись просто не сможет, считает Василий Кашин. Пример тому — опыт бывшего партийного руководителя крупнейшего города мира Чунцина с населением в 30 миллионов человек — Бо Силая.
В свое время он начал широкомасштабную и сопровождавшуюся множеством эксцессов борьбу с организованной преступностью в своем мегаполисе. Однако закончилось тем, что он и сам оказался в тюрьме.
«И правоохранительная, и судебная система в Китае существенно отличаются от западных, больше напоминая СССР. Для судов не существует понятия независимости, там фактически нет равенства сторон и всегда превалирует обвинительный уклон.
С учетом этого коррупционные процессы протекают вполне в рамках законности», — говорит Кашин.
По его словам, вокруг антикоррупционных кампаний в Китае сложилось немало мифов, не имеющих ничего общего с реальностью, — например, когда сообщается о публичных и даже массовых расстрелах на стадионах.
Ученый-китаист напоминает, что с середины 1990-х годов публичные казни в Китае законодательно запрещены, а по делам о коррупции смертные приговоры, как правило, не выносятся: даже такие высокопоставленные фигуры, как Чжоу Юнкан и Бо Силай, получили пожизненные сроки, а не расстрел. Да и сам расстрел в КНР заменен смертельной инъекцией.
Есть ли чему поучиться у Китая?
У китайских борцов с коррупцией стоит поучиться технике их работы — скажем, методикам сбора данных об активах предполагаемых коррупционеров.
Можно позаимствовать некоторые элементы законодательства, например такой: если у должностного лица обнаруживается собственность, происхождение которой он не в состоянии объяснить, то это служит основанием для привлечения его к ответственности и изъятия этих активов.
Однако в целом система настолько репрессивна, что вряд ли применима в России, считает Василий Кашин.
«Первое, что можно перенять у китайцев, — это системность борьбы с коррупцией. Второе, пользуясь их выражением, — „не бояться пожарить большую рыбу“, то есть привлекать к ответственности даже самых важных персон в государстве, если они действительно виновны.
Наконец, придавать каждой такой кампании серьезное воспитательное значение — в Китае это умеют делать», — подытоживает Константин Сыроежкин.
Кроме этого, Компартия Китая создает ячейки в университетах по всей Америке.
Владимир Ардаев